Элвиг держалась не то чтобы с надменностью — с выработанной столетиями отчужденностью благородной дамы, соизволившей лишь краешком глаза, краешком уха воспринимать такую недостойную мелочь, как трактирщик из предместья. Холодным тоном, не глядя на почтительно согнувшегося кабатчика, она что-то заказала. Как ни удивительно, но пыльная бутылка вина, оловянные стаканы и поднос с какими-то мелкими жареными птичками чуть покрупнее воробьев, нанизанными по три на оструганные деревянные палочки, были доставлены на их стол едва ли не молниеносно. Хозяин, принесший все, остался тут же и попытался было встрять с приятной беседой, но девушка бросила на него один лишь взгляд — и толстяк, как порывом ветра отброшенный, вернулся за стойку.