Захватив по дороге Андрея, и остальных хлопцев, стояли с утра у атамана и слушали его вводную.
– Добрый день тебе, дядьку Керим, разговор у меня к тебе есть.
– Слушайте меня казаки, а кого нет здесь, тому передайте, – громко начал говорить Иллар, развернувшись лицом к людям, стоящим кучками на площади и живо обсуждающим последние события. – Был у меня джурой, мой сын Давид, но вырос, настоящим казаком стал. Негоже быть атаману без джуры, потому хочу я взять к себе в джуры, парубка Богдана. Показал нам Богдан, что он духом тверд, и рука у него верна, но не то главное. А главное то, что вышел Богдан за Правду, на смертный бой, не спрятался за чужие спины, не стал ждать, чтоб другие за него Правду искали. Вот что делает казака, казаком. Все остальное пустое. Потому, смотрите, казаки, на новика, спрашивайте что должно, а потом скажите, берем ли мы Богдана в наше товарищество.
Это было весьма самонадеянное заявление. Под словом "спать", имелось в виду, нечто другое. Как только я уснул, Богдан погрузил нас в мир таких невыносимых кошмаров, о существовании которых не подозревал. Особенно запомнился последний. Кто-то держит меня за волосы под водой, и я пытаюсь сквозь воду разглядеть его лицо. Я почему-то был уверен, что если смогу увидеть его лицо, то смогу освободиться. Но вместо лица проступал серо-черный то ли туман, то ли пластилин, который непрерывно плыл, на мгновения принимая форму уродливых масок, по сравнению с которыми, африканские ритуальные, казались добрыми матрешками. При этом та часть меня, которая сохранила хоть какую-то связь с реальностью, понимала, что это сон, и что если не сделать вдох, просто умрешь от удушья. Но не мог вдохнуть. Какой-то запредельный страх просто парализовал мышцы грудной клетки, и с ужасом наблюдая за уродливой улыбкой, в которую превращаются пластилиновые волны над моей головой, понимал, что это конец. В последний момент, когда рука держащая меня, начала превращаться в кровавый туман, мне удалось не вдохнуть, а просто открыть рот. С ужасом, ожидая, что в рот, и в легкие хлынет вода, проснулся. Пульс зашкаливал за триста, я был весь покрыт холодным потом, и судорожно, с громким сипением, вдыхая воздух, понял, что если немедленно не расслаблю определенную группу мышц, то мне разорвет мочевой пузырь. Пробежавшись по знакомому маршруту, в темноте натыкаясь на различные препятствия и вернувшись на место, лежал, смотря в темноту.
– Не, меньше чем за полдня доедешь. Я тебя с утра, на тропинку выведу, а дальше по ней прямо в хутор заедешь.