При первых же ударах колокола, Богдан, бесцеремонно выдернул меня на поверхность, чувствуя на себе, три пары обеспокоенных глаз. Рассматривая разрисованный халат, бросил импровизированную кисточку, которая была в моей руке, в свободный горшок.
Пока пленных крепили к лошадям, стягивая ноги веревкой под животом лошади, а связанные сзади руки приматывая к седлу, успел заткнуть им уши, натянуть веревки промеж зубов, и завязать сзади за головой. Пусть все надо мной смеются, но береженого, Бог бережет. А то прикусит от тряски язык по дороге, и лишит всех нас долгожданной радости общения с достойным человеком, ради которой мы не щадили ни времени, ни сил. Да и между собой им общаться крайне вредно, поскольку дедушка Фарид уже придумал, и выучил на зубок, все, что он нам собирается повесить на уши. И если он расскажет свою сказку второму достойному человеку, то радости от общения может и не быть. Что за радость слушать, когда тебе врут одно и тоже, и не иметь возможности, аргументировано, возразить оппоненту.
– Казаки, просили меня соседи круг собрать, хотят они нам что-то поведать. Поскольку атаман Иллар Крученый ко мне обращался, даю ему слово. Послушаем, что он скажет. – Иллар в упор смотрел на черкасского атамана, не выходя в круг.
– А как же ты узнаешь, что я от стрелы уйду?
Там я и замер, став на колени и прижавшись лицом к траве, наблюдая краем глаза, чем занимается народ. Побродив несколько минут в хаотическом движении, в их действиях, после команд атамана, взявшего дело в свои руки, появилась цель и идея.
– Так я и знал, что без Оттара тут не обошлось, – зло проговорил Иллар, направляя коня к хате. Отворив калитку со стороны огорода мы въехали во двор. На порог хаты выбежала молодая женщина с деревянным ковшиком в руках.