– Пойду я Надийко, вечереет уже, а мне еще неблизкий путь до ночи одолеть надо – произнесла женщина с глубоким низким голосом.
– Предупредила меня Мотря, если баять начну, про лечение ее, станет у меня во рту змеиный язык, а тот, кто слушал меня, у того свинские уши вырастут, и пятак вместо носа. У тебя кажись, уже растет.
– Недолго я в постели боярской повалялась, и месяца не прошло, как начала я боярина на ножах бить. Как ухватки добре выучила, так и стала бить. Прав был цыган, там силы особой не надо было, только быстрота и ловкость. А я, всяко быстрее боярина была, что моложе, а что родилась такой быстрой. Малые были, в снежки игрались, никто в меня попасть не мог, всегда уворачивалась, мать сказывала, дед мой покойный, тоже быстрым был, становился на пятьдесят шагов от лучника, и от стрел уворачивался, не мог тот в него попасть.
– Так говори, чего ты мнешься, как девка перед сеновалом.
– Да, не снятся вам по ночам, ваши жертвы, Владимир Васильевич. А я, один из них.
– Прошу тебя, Христом Богом, расскажи мне кто ты, и что у тебя на уме?