Вошел слуга и что-то шепотом сообщил Сэйзеду. Мгновенно воспламенив олово, Вин услышала их разговор: оказалось, наконец-то вернулся Кельсер.
Однако когда Вин с трудом перевернулась, то обнаружила, что в комнате как будто потемнело, а Камон навис над ней и его пьяное лицо пылает бешенством. Она поняла, что в этот раз все будет по-другому: простыми побоями дело не кончится. Камон ведь решил, что Вин собралась выдать его братству. И вышел из себя.
И все же трое стоявших перед ней мужчин раздражали ее, особенно Кельсер, с его беспечной и легкомысленной манерой поведения.
— Все в порядке, — сказал Кельсер, опуская руку ей на плечо. — Только помни: что бы ни говорил Бриз, влиять на эмоции друзей — дурной тон. К тому же среди знатных людей считается оскорблением, если кто-то использует алломантию в официальной обстановке. Такие привычки могут повлечь за собой неприятности.
— Именно, — кивнул Кельсер. — Хэм говорит, столичный гарнизон еще несколько месяцев будет преследовать остатки разбежавшейся армии, а в городе осталась лишь десятая часть гвардейцев. Что ж, война с мятежниками — главная задача гарнизона. Лютадель, возможно, и остается незащищенной, но ведь никто и никогда не решался нападать на столицу. Никто, кроме нас.
«Посмотрим, куда ты направляешься, мастер Кельсер!»