— А это не течь, — оскорбился паромщик. — То есть течь, конечно, только она не от старости или гнили. Это на той неделе тут какие-то обормоты перестрелку устроили, вот и всадили в борт заряд картечи! Спасибо, не в меня…
— Это нестрашно, — подала голос Мария-Антония, и Генри невольно поежился от этого тона. — Я ведь взяла прядь волос матери и отца на память. Господа Хоуэллы сказали, что этого будет довольно.
«Я тоже так сдохну, — с небывалой отчетливостью понял Монтроз. — Один. Не знаю, когда, но… Будет именно так.»
— Если ты по-прежнему не станешь распускать руки, Генри Монтроз, — ответила принцесса, прикусив губу, чтобы не рассмеяться, — я, так и быть, стерплю какую-нибудь грубость или бранное слово. Но только от тебя, а не от… твоих родственников.
— Но главная цель понятна, — задумчиво проговорила девушка. — Устроить шумиху, отвлечь внимание и завладеть моими землями… Но что же они будут делать, если я откажусь участвовать в этом? Если я потребую вернуть мне мои владения?
— Без меня — ни по какой, — серьезно ответил он. — А лучше бы и со мной не выходить. Они пьяные все в стельку, а бабу… прости, женщину чуют за сто миль: они ж их полгода не видели, а тёлка за бабу не считается… — Генри помолчал. — Нет, ясно, если приспичит, тут уж никуда, но только мне скажи, я провожу. Опасно.