— Тебя не запирали на пятнадцать лет в фигуре, — пожала плечами Гертруда. — Это хуже тюрьмы.
— Тьма сгущается, стражи. Если вы хотите уехать, то самое время. Потом будет слишком поздно.
Я бросил саквояж на стол, открыл его, задумчиво посмотрел на содержимое.
Их лица сразу же стали кислыми, а в глазах пропал интерес.
Привратник кивнул, приглашая меня к стойке. Там, закатав рукав, я протянул правое запястье, охранник провёл над ним ивовым прутиком, и веточка дёрнулась в его руках. Мужчина довольно улыбнулся, взялся за новенькое перо, окунул в чернила и со скрипом написал на бумаге ряд только ему понятных закорючек.
Я кивнул, думая о том, как быстро среди стражей распространяются новости.