— Сколько можно из пустого в порожнее переливать? — с досадой встряла нянюшка. — Пусть сначала подрастет, и лет через пятнадцать…
— Ты хочешь еще что-то рассказать? В крайнем замешательстве Шон принялся теребить край кольчуги.
— Я вам честно скажу: что это за чары, я не знаю. Только верьте мне, они вам не помогут. А когда они чуть рассеются, слово даю, кое-кому придется вовсю повилять своими вонючими задницами.
— Хочу быть с вами откровенной, — сказала юная ведьма. — Видите ли, я не та, за кого себя выдаю. Вовсе не торговка яблоками…
На «Развлеки себя сам» они каждый раз собирали аншлаги. Впрочем, к этому все уже привыкли. Юные актеры превзошли себя. Они забывали текст и начинали резвиться в свое удовольствие. В Сто Лате весь третий акт «Гретелины и Мелиуса» был представлен публике в обрамлении декораций из второго акта «Магических войн», однако никто даже не заметил, что величайшая любовная сцена в истории разыгрывается на фоне исполинской приливной войны, поглотившей полконтинента. Возможно, все объяснялось тем, что роль Гретелины исполнял Томджон. Так или иначе, публика замерла и сидела как к месту пригвожденная, после чего Хьюл велел Томджону поменяться ролями с напарником при выступлении в следующем зале, если, конечно, можно назвать залом хлев, выкупленный на день у одного крестьянина. Пригвождающая игра Мелиуса была такова, что пробила бы шкуру самого древнего тролля, — даже несмотря на то, что Гретелину теперь играл юный Притчуд, который относился к ролям довольно поверхностно, беспрестанно заикался и еще только предвкушал свое окончательное избавление от угрей.
— Изумительная работа, — восторженно провозгласил король Веренс. — Призраки только о вас и говорят. Тем более что мы, обретаясь в эфирных слоях, способны оценить все тонкости искусства подобного рода.