— Шутки, дядюшка. И конечно, сплетни. Вполуха люди готовы слушать любые небылицы. Ведьм уважают, это верно. Но их никогда особенно не любили.
— Я в последний раз спрашиваю, ты куда свой колпак дел, придурок?
— Нам все понятно, — холодно ответил он. — Вопросов нет. Свободен.
— Да она как-то раз из обычной тыквы настоящую карету сотворила!
Повиснув на тщедушном тельце, жалобно побрякивающем колокольчиками, Маграт наслаждалась собственным триумфом. Свершилось! И без всякой искусственной магии! Жаль только, никто не видел!
Во сне его возносились и низвергались боги; по океанам холста проворно шныряли вольные ладьи. Картины прыгали, бегали друг вокруг друга, мелькали без остановки: там были люди, парящие на невидимой леске и без оной; по небу проплывали воображаемые каравеллы, ведущие друг с другом воображаемое сражение; открывались новые моря; распиливались надвое красотки; а вокруг всего этого хихикало и бормотало великое множество постановщиков спецэффектов. Раскинув в отчаянии руки, Хьюл мчался сквозь это великолепие, стремясь объять все и зная, что на самом деле ничего такого нет и никогда не будет, ведь в действительности у него имеются только несколько квадратных ярдов подмостков, скудные запасы холстины и немножко красок, с помощью которых предстояло изобразить хотя бы парочку из того бесчисленного множества образов, что населяли Хьюлову голову.