Димка давно от всего этого отвык, и теперь ему было стыдно за свою брезгливость, за «Гондурас», вертевшийся в голове, за людей, которые отлично себя чувствовали в помойке и запахе мочи.
У него не было монетки в пять рублей, чтобы мальчишка мог вытащить свою розовую обезьяну, а Димке это почему-то казалось очень важным.
— Он не умер? — спросила Танька из ванной.
— И что я должен делать без секретарши? — кисло спросил он. В руках он вертел безделушку от Тиффани, которая нестерпимо сверкала, несмотря на то что за окнами было серо и дождь шел не переставая. — Телефонную трубку сам поднимать?
«Вот так. И пусть знает, что у меня тоже может быть „друг“, да еще в Америке».
— Это не в счет. То есть мне просто повезло, что не пришлось таскаться за тобой, провожать тебя до дому, приглашать в театр и все такое.