От такой прозы жизни воздушный шар лопнул, и любопытство улетучилось в атмосферу.
Из сугроба, в который превратилась машина Данилова, выглядывали только колеса и два бампера — передний и задний.
— Да ладно тебе, Данюсик, что за комплексы, — у нее был такой тон, что Данилов поморщился, — ты же не маленький. Ты не можешь обижаться на то, что твой отец — знаменитость.
Данилов сел на край постели и потер руками лицо. Щеки кололись, а в глазах после бессонной ночи было как-то слишком сухо, хотя он позволил себе только три сигареты.
— Мы с тобой близко, — уверил Грозовский. — Слушай, Данилов, одолжи мне на недельку компьютер, а?
— Ты же полоумный, Данилов, — сказал Тарасов весело, — все знают, что ты полоумный! Ты же жену убил! Ты ненормальный, псих, придурок! Ты сам с крыши кинулся! Конечно, сам! Ты приехал поближе к родителям, которых ненавидишь, и кинулся с крыши! А?! Красиво?!