— Я не могу, — повторил Данилов, понимая, что это ничего не изменит, — я не могу выступать. Моя мать об этом отлично знает.
Волосы у нее были взлохмачены, щеки горели, странное кольцо сияло на тонком пальце, и Данилов решил, что теперь-то он точно умрет.
Все странным образом изменилось. Раньше он никогда не швырял трубок, не терял ключей от офиса, не промывал себе ран, не искал преступников. Он никогда не разговаривал с матерью так, как разговаривал вчера.
Диалектика, закон природы, как формулировал преподаватель истории Ефим Эммануилович по прозвищу Фима Собак.
— Американские. Десять тысяч американских Долларов. Ты получил их в понедельник. Когда ты мне их отдашь? Когда твой «Телеком» еще упадет? Или, наоборот, возрастет? Или что там он сделает?
Набирая скорость, она выпрыгнула на мокрый асфальт, темная, как «Летучий голландец», — ни фар, ни габаритных огней.