— Он сказал, что ты разбила его сердце или что-то в этом роде. Валенки все-таки надень. Пойду налью тебе чаю. Или ты уже выпила?
— Тим, с тобой разговаривать невозможно. Ты слишком… однозначный. Конкретный, как это теперь называется.
— Да, — согласился Данилов. — Ты иди, я здесь все уберу и приду к тебе.
— Почему вы мне наврали, что оперировали в субботу?
Тарасов вдруг подскочил к нему, так что Данилов сделал шаг назад, к самому краю жестяной скользкой крыши, и спиной почувствовал неотвратимость и заманчивость бездны.
Снег все летел. В сыром и остром воздухе летела мелкая жесткая крупа, секла крыши машин, рассыпалась крохотными белыми шариками.