— Случится то же самое, — сказал Боб. — Единственная разница, с кем в результате случиться кабздец.
— Потому что я сделал все, что смог. Отныне тебе решать. Ты — единственная надежда Мэгги, — он начал отворачиваться, затем сделал паузу и произнес: — Внимательно обдумай слова Ваддерунга.
Он моргнул. Затем кивнул и заставил себя успокоиться, делая медленные, глубокие вдохи. — Со мной всё в порядке?
Конечно, нет. Я мог уговорить себя спрятаться за этим утверждением, буквально на мгновенье — пока все не будет закончено. Солгать себе, сказать себе, что я был его законным, заслуженным палачом.
Но, что я могу сказать, у меня не было даже растяжения.
Я глянул вниз и обнаружил себя облаченным в шелковые одеяния. Моя футболка превратилась в туго обтягивающую мой торс рубаху из темно-серого шелка. Поверх нее был надет жилет цвета черной полуночи, усыпанный аметистами, сине-зелеными опалами и бледными, изысканными жемчужинами. Плотно обтягивающее и белоснежно-белое трико так же было сделано из шелка, в то время как кожаные сапоги, которые поднимались до колен, были такими же темно-серыми, как и рубаха.