— Поэтому, — сказал Керенский, — я ни в каком случае не отменю распоряжения.
— Скорее всего, ты был прав, Иосиф Виссарионович. Сейчас я и сам это понимаю. Я почему-то решил, что делать высокую политику — важнее всего. А на самом деле я очень ошибался. Я выбрал неправильный путь и признаю это. Я был «попутчиком», человеком, который за счет происходящего решает свои собственные проблемы. Это в корне неверно. У нашей партии сейчас слишком много «попутчиков». Я не имею в виду людей, с которыми мы расходимся в политических взглядах, я говорю о тех, кто, прикрываясь именем партии большевиков, творит зло и разрушение, грабит, убивает и насилует, а таких множество. В июле 1917 года мы были едва ли не самой маленькой по количеству членов партией профессиональных революционеров. Фактически мы находились в подполье. Тогда нас уже практически списали со счетов и не брали в расчет. Сейчас же из-за притока громадного количества членов партия «разбухла». Но это не качественный, а количественный рост. В качестве мы очень сильно проиграли. К нам примазались уголовники, которых мы объявили социально близкими, множество деклассированных элементов, все разгильдяи и бездельники, которые никогда не работали и в своей жизни ничего путного никогда не сделали. Уму непостижимо, что они творят, прикрываясь большевизмом.
Сейчас же все должно было встать на свои места.
Телеграфируй о возможности и сроках своего приезда.
— А Вы успеете, голубчик, задача архисложная? — улыбнулся Ленин.
Иосиф Виссарионович, уже в который раз раскурил потухшую трубку и вновь вернулся к своим мыслям.