Шапошников ответил утвердительно и я продолжил рассказ об обстановке.
— Да, ладно тебе, что получилось, то получилось, — я поддержал смех.
Я наскоро распрощался с будущим маршалом и принялся вспоминать детали.
«Им нужно проверить меня быстро. Значит, изоляция отменяется и остается только предложение физического устранения. Хитрый грузин Сталин вполне способен такое предложить. Что еще?
Поздоровались, сдержано, но достаточно сердечно. Я отметил, что мои пермские этюды и встреча со Сталиным напрасно не прошли. Феликс Эдмундович демонстрировал неподдельное уважение, что не могло не радовать. После того, как нас оставили одних, Дзержинский открыл портфель и достал оттуда запечатанный пакет.
Я звонком вызвал Глазмана. Вместе с секретарем вошел и Блюмкин.