«Он был освобожден 20 октября (2 ноября) 1905 года.
Андрон наблюдал за суетой большевиков и совершенно не понимал, что происходит.
— Ты мне расскажешь, как вы с Яцеком за четыре дня все это смогли организовать. Это же уму непостижимо! Как вы смогли организовать такое мероприятие за столь ничтожно малый срок? Это не может не вызывать уважения. Я обязан это знать. И кроме этого ты мне расскажешь кто таков этот ваш посланник? Очень перспективный юноша, произвел на меня самое благоприятное впечатление, — с этими словами я встал и, подойдя к Иосифу Виссарионовичу, протянул ему руку. — Согласен с такими условиями, Коба?
Затем за руку поздоровался с охранниками и подошел к парнишке, который стоял на фейс-контроле. Тот явно узнал Леху, они поздоровались. После чего молодой человек обратил внимание на меня и несколько помрачнел. Леша, который увидел эту перемену, наверное, раньше, чем я. Скорее всего, он ожидал такой реакции, поэтому рассмеялся.
«Все верно, они же боятся. Иначе и быть не может. Слава-то у меня жутковатая. Надо успокоить людей. Они еще не привыкли к такой манере общения, и не доверяют мне», — я оглядел лица офицеров и понял, что только мое достаточно длительное отсутствие вызвало тот ожесточенный спор и обсуждение, которое вели военные специалисты. Они и план Шапошникова начали изучать во многом из-за того, что Троцкого долго не было и как самые настоящие офицеры, которые любят свое дело и болеют за него, увлеклись, забыв про то, кто он, где они и вылезли из своих «раковин». Сейчас же, они снова вспомнили о реальности и вместе с этим, к ним вернулся и страх в том числе.