— Всего один, — сказал Феликс Эдмундович и обратился к командарму. — Товарищ Лашевич, чекисты могут Вам еще чем-то помочь?
Я улыбнулся, когда пришла миловидная барышня тургеневского облика. Она была в кожаном, подогнанном по фигурке реглане, который прекрасно смотрелся на ней. Девушка присела с блокнотом к столу и приготовилась записывась.
Он вдруг вспомнил слова председателя Московского Совета Смидовича, сказанные в сентябре на заседании ВЦИКа, на том же заседании, где Свердлов продавил свое постановление о терроре: «Эта война ведется не для того, чтобы привести к соглашению или подчинить, это война — на уничтожение. Гражданская война другой быть не может».
Это не будет окончательной победой. У Колчака тысяч сто пятьдесят солдат, но появится отличная возможность уничтожить и обескровить его самые боеспособные части и сильно потрепать остальные. Но это не все.
На кремации настоял я. Это было второе посмертное желание моего друга.
— Притом, что после смерти Ленина, Троцкий отказался от его должности, чем привнес в партию еще больше бардака, чем было до этого. Нельзя отрицать того, что Лев Давидович был талантливым журналистом и невероятным агитатором, с которым может сравниться разве что Гитлер, но его время к 1920 году прошло, а он этого так и не понял.