Это вызвало чрезвычайно энергичные протесты среди этих депутатов, которые начали говорить, что их зря берут на фронт, тогда как ведь хлеб тоже нужен для ведения войны. Один из них, это был как раз Кондрат Кузнецов, обратился к Керенскому с таким заявлением.
Я диктовал, а Дзержинский записывал. Потом Сталин зашифровал все своим личным шифром. Ответ пришел очень быстро.
— Ну, про наркотики ты загнул. Нигде же не написано про это.
— А это совершенно не важно, друг мой, прав я или нет. Важно другое. Голову пора включать, выключать стадный инстинкт и начинать думать, а мы до сих пор лозунгами разговариваем.
— Хорошо. Посмотрите на карту, — я склонился к столу, и все обратились к, развернутой на столе, карте. — Пермь это ключ ко всей кампании Колчака.
— Конечно, забыли, дорогой! О чем может быть речь? Слушай, батоно, у нас с тобой прямо какое-то Прощеное Воскресенье получилось, не находишь? — Сталин рассмеялся.