Сталин раздумывал буквально несколько секунд. Он, прекрасно понимал, что их с Дзержинским игра полностью раскрыта и отказ от признания может принести громадный вред. Иосиф Виссарионович поднялся из кресла и пожал протянутую мной руку.
— Вы можете думать об этом как о нечестной игре с моей стороны. Но только в одном случае, — я оглядел всех присутствующих. Офицеры перестали роптать и внимательно смотрели на меня. Исключение составлял только Фрунзе. Тот опустил взгляд на карту, разложенную на столе, ему явно было неудобно находиться сейчас в этой комнате.
— А про «золотопогонников» скажу так. В 1943 году, когда вновь ввели погоны в Красной армии, многие военнослужащие говорили, что «боролись они долгие годы, против проклятых золотопогонников, а теперь опять погоны вводят», после чего обычно добавляли — «а потом что? Опять царизм?». Многие были недовольны.
На данный момент наша политика по отношению к казачеству двойственна, что таит в себе опасность казачьих мятежей.
— Михаил, — обратился я к собеседнику. — Сделаем так. Вы некоторое время поживете в этом поезде в качестве гостя, а я пока подумаю над тем, что Вы мне сейчас рассказали. Вас это устраивает?
Мой друг явно не скучал и не давал скучать другим.