— Конечно, помню, как ты мне в ковре дыру своей папиросой прожег, — ответил я, и Сталин добродушно рассмеялся.
— Товарищ Лашевич, что в настоящее время уже сделано для улучшения положения Третьей армии? — спросил Сталин.
— Есть еще нюанс, кстати, с «репрессиями» командиров.
После этих слов Сталин опять замолчал. Дзержинский повернулся к нему и, глядя в глаза, прямо спросил.
— В общем, все именно так, Лев Давидович, — Снесарев удивленно посмотрел сначала на меня, а потом на Свечина. Он явно не ожидал столь откровенного высказывания от Предреввоенсовета и сейчас не знал, что ему сказать и как себя вести в такой ситуации. — Мы с Андреем Андреевичем как раз это и обсуждали.
— Я, как работник Могилевского городского совета, занимался реализацией продразверстки, участвовал в подавлении нескольких кулацких мятежей. Приехал в Москву с отчетом о проделанной работе и попал под мобилизацию в Пермь.