— Не провокация, а проверка, мой друг. Очень правильная и грамотная, между прочим, — я перестал улыбаться. — Как ты считаешь, Коба, я прошел твою проверку?
Насколько тот Троцкий помнил, в настоящий момент у него в распоряжении было около пятидесяти тысяч активных штыков и сабель на всем фронте.
Сталин остановился напротив Дзержинского.
Условия, предлагаемые Верховным Правителем России, были следующими.
— Действительно хорошо, Карл Иосифович. Настолько хорошо, что сейчас попробую встать.
Я улыбнулся про себя, заметив это: «Привыкли, что „Трибун Революции“ сначала минут тридцать повещает про себя, любимого. Сначала о своей роли в истории, потом поагитирует за „Революцию в опасности“. Исключительно по привычке. Дабы не расслаблялись. Троцкого не Трибуном или Львом, а „Радио Революции“ назвать надо было, и кнопку добавить, в конкретное место. Чтобы выключать его можно было, в нужное время. Потому как хоть и необходимая вещь, не выбросишь, но вот за гимн в шесть утра, убить готов. Не обижайся, товарищ Бронштейн, но это правда. А с газетой не поспоришь, так вот. Ну, погодите родные, я вас еще не так удивлю».