– Капитан-лейтенант Мазур, – сказал Мазур. – Советский военно-морской спецназ. Выполняю задание командования.
Он был грязен, живописен и отрешен от всего сущего – кружился, раскинув руки и закрыв глаза, на губах обильно пузырилась пена, дервиш кричал что-то, уже напрочь непонятное Мазуру, развевались его лохмотья, колокольчики на железных цепочках, обглоданные кости на веревочках кружили вокруг. Считалось, что именно в таком состоянии святой человек, «дивона» прорицает совершенно безошибочно, как он предскажет – так в точности и сбудется…
– Внимание! Группе «Шквал» приготовиться к высадке!
Лимузин вдруг затормозил, качнувшись на рессорах. Стряхнув оцепенение, Мазур быстренько выпрыгнул, махнул своим, и они посыпались из кузова, оцепляя остановившуюся колонну.
Дело попахивало керосином. Впервые за все время пребывания Мазура здесь горожане проявили пусть пассивное, но сопротивление доблестным представителям жуткой Шахро Мухорбаррот… Они пока что ничего не предпринимали, стояли и смотрели, но, когда с такой вот отрешенной решимостью стоят и смотрят человек двести, умный старается побыстрее убраться подальше, пусть даже на поясе у него пистолет… Потому что в такой ситуации только танк поможет настоять на своем, а танков на горизонте не видно, никого тут нет, кроме них…
– Черт знает что, – сказал он совершенно ровным тоном, заранее сожалея, но не в силах остановиться. – И это – наша советская девушка, воспитанная пионерией, комсомолом и прогрессивной общественностью? Недостойно советской женщине такое вытворять, да еще предлагать всякую похабщину. Это ж буржуазное разложение, не сойти мне с этого места… А если в парткоме узнают, чем ты мне заняться предлагаешь? Ты у меня, конечно, беспартийная, но, согласись, блок коммунистов и беспартийных должен быть нерушим, и иные развратные приемчики, несовместимые с нашей идеологией и моралью…