Да, Гость был ох как непрост! В доли секунды он успел взмыть со служившего ему стулом деревянного, окованного по углам жестью ящика, извернулся, бросил руку под легкую полотняную куртку – но не с Мазуром ему было тягаться. Мазур снес его, как пацан срубает прутом куст лебеды, столь же молниеносным, но гораздо более гуманным ударом, нежели тот, который достался телохранителю, во мгновение ока распрощавшемуся с нашей грешной землей.
Убитого положили тут же, и Викинг, косясь на трибуну, прилежно доложил, что они сделали все возможное… Мимо них этот гад ни за что не мог бы проскользнуть, значит, скорее всего, прятался на позиции загодя. Быть может, еще ночью засел. Карманы…
Двинулись – товарищ Хоменко со свитой в черном «Зиле» посла, Мазур со своими ребятами, Лейла с двумя подчиненными и майор Ганим с полудюжиной «львов революции» – в трех бронетранспортерах старинного образца, открытых «сто пятьдесят вторых», давно снятых с вооружения в Союзе, но все еще работавших по таким вот окраинам.
– Посмотрим. Любого можно убедить. Нужно только знать, как.
И Мазур наконец узрел цель – длинное двухэтажное здание, серо-сизоватого цвета, вытянувшееся буквой «П», окруженное обширными газонами. Колонна рванула к парадному входу, перед которым стояла на невысоком каменном постаменте пушка времен гражданской войны в США с горкой ядер.
И отстранил протянутую ему первым делом как командиру бутылку, показав глазами в сторону Вундеркинда, – как-никак, тот был самым старшим по званию, а, кроме того, заслужил, чтобы его включили в компанию. Это был тот редкий момент, когда субординация не работает, и командир может пропустить с подчиненным глоточек. Землемер с выжидательно-вежливой улыбкой переадресовал сосуд. Вундеркинд после короткого колебания все же его принял, сделал добрый глоток, передал стеклотару Мазуру Мазур видел, что ас тайной войны прямо-таки ерзает на стуле, и прекрасно догадывался о причинах: Вундеркинд жаждал побыстрее дорваться до добычи, колоть, допрашивать, вытряхивать тайны и загонять в угол коварными вопросиками. И должен был, несомненно, то и дело напоминать себе: для интеллектуальных поединков пленный пока что непригоден.