— Глупо, — повторил он, словно внушая мне эту мысль. — Ты удивляешься своему молчанию?
— Здесь звукоизоляция, нет микрофонов, но есть камеры. Можете спокойно поговорить, — сообщил Джеку Люциан, сделал знак своим людям, и они вышли.
— Я — Палач, любовь моя. При моем ремесле я обязан быть хирургом.
Я зажмурилась. Я не хотела на это смотреть.
— Тем, что смотрела на… на… — я не смогла закончить фразу и схватила кубок со свежевыжатым соком.
Я слезла с пони, накинула поводья обеих лошадей на нижние ветки, а сама уселась на траву. Долгое ожидание в одиночестве мне не понравилось. Я была активным ребенком, а вынужденное бездействие, к тому же сдобренное большой долей страха, буквально выводило меня из себя. И только внутреннее чувство беды не давало мне подскочить и начать ломать ветки, обрывать листья и кидаться в невидимого врага землей. А мне очень хотелось выплеснуть то, что я с таким трудом сдерживала. Вместо этого я сначала попыталась считать птиц, потом сплела венок и нацепила на голову. А позже просто сидела и перебирала руками травинки.