Люциан отвернулся от нас и поднялся по лестнице вверх. У замершей гувернантки он остановился и посмотрел ей в глаза. Девушка встала, будто ее дернули за ниточки, и покорно побрела за Палачом.
— Я вырасту. Ты сам сказал, что я теперь бессмертна. У меня полно времени, чтобы узнать… узнать, каково это — быть взрослой. А ты мне в этом поможешь. Ведь поможешь, да?
— Угу, — я свернулась в клубочек. — Уходишь по делам?
Во мне шевельнулось дурацкое, такое женское облегчение: все подстроил Гаррет, если бы не он, мой любимый был бы со мной, а не где-то. С кем-то. Но я себя тут же одернула. Глупо. Не сегодня, не завтра, так через месяц такое бы случилось. Такова его природа. М-да.
— Кто он тебе, Гвин? — Джек не обращал внимания на мужчин, он смотрел только на меня.
Иногда он вдруг хватал меня за руку, тащил в Зал Наказаний, разрывал на мне платье, привязывал к скобам и неистово занимался со мной — абсолютно беспомощной — любовью. Долго, так долго, что, когда он меня освобождал, я просто сползала к его ногам, и он нес меня в наши покои и нежно покрывал поцелуями, пока я не засыпала в его объятиях со счастливой улыбкой на устах.