Директива № 6 по ведению войны на Западе, написанная Гитлером, поразительно точно дала прогноз будущего разгрома французской армии. Не потеряла она своей актуальности и в наши дни: «Ни при каких обстоятельствах их (танковые дивизии. — Н. С.) нельзя бросать на гибель в бесконечные лабиринты улиц бельгийских городов». Те, кто направил наши танки на бессмысленную гибель в новогодний штурм Грозного в 1995 году, разумеется, Гитлера не читали. Но вслед за фюрером постулат о невозможности танкового штурма города был описан в работах генерала Гудериана, считавшегося лучшим германским «танководцем», а потом подхвачен военными всех стран. Неужели Паша Грачев и его подчиненные не знали таких элементарных вещей, известных военной науке уже более 50 лет?
Решение Варшавы ставило власти Третьего рейха перед сложной дилеммой. Гитлер и его приближенные всеми силами старались выдворить из Германии «своих» евреев, а тут польские соседи щедро поделились с ними еще и «чужими». Благодаря дипломатическому беспределу Польши в отношении собственных граждан несколько десятков тысяч человек разом, за две недели, неожиданно для себя должны были стать людьми без гражданства и без документов. И устройство их дальнейшей судьбы поляки перекладывали на Третий рейх. Ведь люди без гражданства не могли быть депортированы Германией, так как в то время почти ни одна страна лиц без гражданства не принимала. Создается впечатление, что кому-то очень хотелось подтолкнуть и без того не отягощенное моралью нацистское руководство к уничтожению польских евреев, доставлявших им столько проблем. А заодно и немецких.
Как такое поведение называется? Очень просто — военный мятеж. Данный проступок всегда карался во всех армиях очень строго. В военное время трибунал любой армии вынесет однозначный приговор — расстрел. А немецкое правительство, куда вошли социал-демократы, силу против мятежников не применило. Более того, принц Макс издал распоряжение, которое запрещало применять оружие для подавления ширившихся беспорядков. А когда благодаря бездействию власть совсем зашаталась, рейхсканцлер тут же «проснулся» и позвонил кайзеру Вильгельму в его ставку в городе Спа, предлагая отречься от престола. «Только затянувшийся сон принца Макса не позволил ему раньше сделать Вильгельму определенные предложения в этом смысле», — пишет в своих мемуарах английский премьер Ллойд Джордж. Не знаю, как вы, но чем более я углублялся в изучение происходивших тогда чудес, тем больше сомневался в том, что доблестный германский принц Макс «честно» спал…
Точно так же в 1920–1921 годах не было особой нужды в германских национал-социалистах. Поэтому никакой поддержки им не оказывалось, и своими первыми скромными успехами они обязаны талантам Гитлера и энтузиазму его первых товарищей и поклонников. Это было время тех самых сердобольных старушек, что подкидывали голодным нацистам немного денег. Потому что дела у «истинных арийцев» были, «как сажа бела»: «До середины 1921 года партия не могла позволить себе содержать кассира, у расклейщиков плакатов нет денег, чтобы купить клея!»
С такой оценкой событий согласен уже цитированный нами польский профессор истории Павел Вечоркевич: «24 октября 1938 г. Германия в ходе переговоров Липского и Риббентропа представила Польше свои требования, которые я бы назвал скорее пакетом предложений, поскольку изначально они не были выдвинуты в ультимативном тоне. У них была цель крепко связать Польшу с политикой рейха. Принимая их, Речь Посполитая не понесла бы никакого значительного ущерба. Гданьск не был тогда польским городом, а автострада через коридор была, о чем мало кто помнит, идеей нашей дипломатии, которая появилась в 30-х годах в качестве попытки нормализовать польско-германские отношения. Взамен за эти уступки Польше предложили пролонгацию пакта о ненападении и присоединения к Антикоминтерновскому пакту практически».
Особенно любопытно одно свидетельство П. Шмидта о мнимых страхах англичан. Когда британцы спросили Гитлера, какова же мощь немецких люфтваффе, фюрер, не моргнув глазом, соврал, что она такая же, как у британских ВВС. «Оба англичанина, судя по их виду, относятся с удивлением, а также со скептицизмом к заявлению Гитлера, — пишет переводчик Гитлера и далее продолжает. — Это впечатление впоследствии подтвердил лорд Лондондерри, британский министр военно-воздушных сил, при разговорах которого с Герингом я почти всегда присутствовал в качестве переводчика». Вот так.