Синцов попросил разрешения у Серпилина зайти в землянку, написать там при свече несколько строк.
— Почему хромает? — Малинин знал, о чем идет речь, но сделал вид, что не догадывается.
— А я не скучаю, — все тем же бескровным голосом сказала Маша и первая повесила трубку.
— Этот, которого вы ждать оставили, просит с вами поговорить. Дать трубку?
— Стоял, верно. Было дело, — сказал Серпилин. — Значит, теперь за лыжи для своей дивизии могу быть спокоен?
Лицо у него было побагровевшее от напряжения, а из глаз все еще лились слезы. Так он до самого штаба не уступил и не разделил ни с кем своей ноши, никому не отдал своего командира дивизии.