Обречённо пятидесятник смотрел на выползавшее из-за башни клубы бело-сизого дыма, да такие же, ещё со двора и нижнего яруса башни. У Елманьева мерзко заныло в брюхе, такого он не ожидал. Пули, сабли, копья, ядра, — всё это было знакомо. Но не эти козни адовы! Казаки его, отчаянно вопя и перхая, бежали прочь от дыма, сослепу сталкиваясь друг с другом, роняя оружие. Данила Романович выпрямился, нижняя челюсть его отвисла и ходила ходуном, ноги отнялись, и он не смог спуститься с лестницы, оставшись в надвратном укреплении. А мгновение спустя снова зашуршало в воздухе — и башня, уже раз пробитая, теперь, казалось, приподнялась в воздух, рассыпавшись по брёвнышку. Зашуршало ещё раз. Свет померк в глазах Елманьева, его швырнуло оземь и протащило по земле. Приложившись об угол казённой избы, он тут же потерял сознание, уронив голову на грудь.