Внезапно в комнате появился клубок фиолетовых линий, которые вспыхнули и исчезли. Фойкс отпрянул. Секунду спустя остальные последовали его примеру, потому что все сосуды, было ли в них вино или вода, треснули, разбились, разлетелись на осколки. Глиняная кружка Эриса развалилась прямо у него в руках на полпути ко рту, так что ему пришлось отскочить, чтобы не забрызгать серо-золотой плащ.
— Очень, очень давно, — Иста вздохнула. — Когда-то эта история была государственной тайной. Государственным преступлением. Но теперь, мне кажется, это время прошло. Станет ли это когда-нибудь сплетней или легендой, или вовсе сотрётся из памяти людей — не знаю. В любом случае, не стоит никому её рассказывать, даже вашим наставникам. А если вам всё-таки придётся так поступить, спросите сначала у канцлера ди Кэсерила. Он знает всю правду.
Странное ощущение — остаться одной. Несколько проходящих мимо мужчин немного грубовато, но всё же дружелюбно окликнули Исту, но, не зная, что ответить, она решила промолчать. Мужчины отреагировали уже более резко и менее дружелюбно. Немногим раньше Лисе несколько раз уже отшучивалась, и их пьяненькие поклонники отправлялись восвояси, громогласно хохоча. Это не мой мир. А когда-то, возможно, она им правила из туманного Кардегосса.
Иста приложила руку к губам, потому что Эрис говорил. Пусть лучше она услышит это от него. Она не будет ему сопротивляться или будет, но, по крайней мере, не так долго.
Иста видела, как он шевелит губами, считая. Ряд за рядом, по двое, по трое, всадники возникали из-за вершины холма. По Истиным подсчётам их количество уже перевалило за тридцать, когда ди Кэйбон, с побледневшим лицом, осенил себя знамением и посмотрел на рейну. Он закашлялся прежде, чем успел что-либо произнести. Слова будто застыли у него в пересохшем горле.
— Мой курьерский конь, — страстно заявила Лисе, — покажет всем этим деревенским пони, что их место у плуга!