Славик, как человек насквозь прагматичный и активно читающий современную фантастику, предпочел поспешных выводов не делать. Ну хорошо, пускай с рациональной точки зрения ничего подобного быть не может – откуда в обычнейшем доме на Мойке дверь, ведущая не просто в другую точку пространства, но и в иное время года? Тогда что это? Да что угодно по большому счету!
Следует вспомнить, что приказом канцлера Ногарэ передвигаться по городу до наступления рассвета запрещено. Всем, кроме королевских сержантов, лекарей, священников и дворян, едущих с государственными поручениями от его величества Филиппа, самого Ногарэ или светлейшего коадъютора. Приказ соблюдался плохо (особенно в окраинных кварталах) и своего предназначения – поддерживать порядок в городе по ночам – практически не выполнял. Уж в этом Марсиньи мог поклясться на Святом Писании.
Трюггви осознал важность момента и степенно заявил, что беседа с достойным ярлом – дело серьезное. Могут ли они с Кетилем, сыном Орма, подождать Слейфа в его хусе? И кем является для Слейфа женщина, которая сейчас разговаривает с Трюггви Гуннарсоном? Сестра? Трюггви кажется, что он узнал ее сладкий запах, будто от цветов; так и раньше пахло в этом доме…
Зрелище инфернальное: большой кирпичный дом мерцал багровым, потом цвет кладки изменился на темно-алый и грязно-оранжевый, со струями густого дыма. Земля оседала на глазах. Наконец, стены обвалились внутрь, в созданную сверхвысокими температурами огромную воронку сорокаметрового радиуса, и над логовом зверя поднялся грандиозный фонтан золотых искр, видный за много километров.
– Оклад, льготы, выслуга, санаторий летом? – Алавер откровенно посмеивался. – Пенсия в сорок пять лет? Правительственные награды? Мемуары потом напишете? А?
– Чего бояться? – удивился Алавер. – Люди там самые обычные, вас не съедят. Насчет бумаг не беспокойтесь, я завтра же…