Славик и сам почувствовал, что ароматы лесных трав, грибов и влаги перебиваются неприятной вонью, хорошо знакомой любому человеку с медицинским образованием: душок разложения. С чего вдруг Кетиль взялся за оружие? Скорее всего, в зарослях издох кабан или другой лесной зверь, задравший оленя медведь оставил подгнивать тушу…
Попробовать? Положить между Дверью и косяком кирпич или заблокировать ее стулом, чтобы не захлопнулась, быстро прогуляться по поляне, затем сразу обратно. Вроде бы плевое дело, а боязно…
– Тысяча сто шестнадцатый год Anno Domini, в переводе с латыни «от Рождества Христова», – машинально ответила филологесса и вдруг осеклась. Медленно сняла очки. – Чего-о?..
Не только скандинавам, кстати. Когда шумную компанию гостюшек (данов оказалось больше полусотни) впустили в деревню через распахнутые ворота, выяснилось, что живут в Орешке не только даны или их сородичи. Славик заметил двух женщин с чуть монголоидными лицами и одновременно светлыми волосами – типажи знакомые, таких в ХХ веке можно увидеть в Удмуртии или Марийской Республике, финно-угорский корень. Подбежал мальчонка лет десяти, увидел человека в необычной одежде – камуфляж тут выглядел нелепее некуда, – залопотал на своем диалекте, совсем не похожем на мягкую речь данов. Финским языком, однако, это наречие тоже не являлось.
Но никто и никогда не повезет сено посреди ночи. Да еще и не в Париж, а из Парижа – телега направлялась к воротам города, от которых начинается дорога на Фонтенбло и далее к югу.