Бежать некуда и незачем – обернувшийся Славик заметил наползающий вал слишком поздно, когда до него оставалось меньше полусотни метров. Болотный газ? Отравляющие вещества? Гос-споди…
– Нет, – уверенно ответил Славик. – В советские времена? Совершенно невозможно! Что еще?
Серега подошел через двадцать минут, ошибиться он не мог – раньше на Гороховой в этом месте находился чудесный бар «Висла», тут не перепутаешь.
«Тень» не изменила никаких параметров внешней среды, в этом Славик немедленно удостоверился. «Лиса» пищит, как и раньше, фотоаппарат и компас работают. Да, стало заметно темнее – это было сравнимо с гигантским фотофильтром, надетым на солнце; светило теперь не грело, его лучи, достигавшие земли под вершинами многометровых елей, стали тусклыми, не золотистыми, а беловатыми. Яркая зелень растений исчезла, заместившись цветом хаки в смеси с коричневатым и серым – мир скатился к границе монохромности. Пропала острота запахов.
– Конечно. Он рассчитывал произвести впечатление круглой красивой суммой, но психологический расчет неверен: понятно, что заработают они в разы больше… Пришлось жадничать, потребовал одну десятую от окончательной выручки, иначе договора не будет.
Славик растерялся. Он ничего не понял из указаний Кетиля, но судя по тому, что обитатели Альдейгьюборга, скучившиеся перед датской слободой, не обращали на него ни малейшего внимания, вывел: можно слегка (самую малость!) воспользоваться предоставленной свободой. То есть походить в одиночестве. Главное – в любой ситуации отговариваться стандартным «не нидур» и ссылаться на Рёрика-сэконунга из даниров. Ясно как день – человека Рёрика в Альдейгьюборге не тронут, даже если он совершит ужасное преступление, то отведут судить к вождю.