На Невском можно было сесть на троллейбус или маршрутку, чтобы проехать хоть половину пути до дома, но Славик пошел пешком. Лиговка была оживлена, учуяв близкого по духу человека и приметив косуху с заклепками, к Славику подошли двое – парень и девушка, представились панками из Перми и попросили десятку: с деньгами туго. Славик дал сотню, вызвав восторженный добродушный матерок. Потом на Кузнечный переулок, к Загородному, на Пять Углов, Фонтанку и мимо золотисто-оранжевого в ночном освещении здания «Лениздата» на Гороховую. Домой.
– Говоришь, мужик хотел напасть на зверя с ножом? Получается, его можно убить…
Безусловно, иногда Алёну заносит на поворотах – ее выкладки относительно старого барона и немецкого рейхсминистра выглядят чистейшим бредом! – однако недооценивать начальника отдела компании Google не следует.
Рёрик немедленно собрал дружинников постарше и покрепче числом в неполные три десятка, приказал взять оружие, кликнул еще пятерых с норвежского двора и отправился на капище сам – неслыханное дело, осквернение божьего круга! Кетиль был прав: лундских данов, уже пять зим как поселившихся в Гардарики, убил не зверь. Но и не человек. Это что-то другое.
Славик был удивлен неожиданным интересом Кетиля – рано утром дан растолкал чужака, позвал перекусить за общий стол, при этом много говорил и показывал на разные предметы: вот это беккр, лавка, а это – болли, чаша. В очаге горит бруни, а ешь ты фогль – зажаренную над огнем птицу. И пиво конечно – оль в Альдейгьюборге замечательный, такого нигде больше не варят. Понимаешь, Слейф-гасти? Нет? Пойдем теперь гулять, покажу тебе борг. Шапку надень, голова должна быть покрыта – вон ту возьми, беличью. Видар ее все равно не носит.
Среди старых писем и открыток в секретере обнаружилась трудовая книжка. Славик глазам своим не поверил: за неполные девяносто лет жизни Людмила Владимировна работала всего четыре года – помощником режиссера в Театре комедии на Невском, там, где Елисеевский магазин, с 1947‑го по 1951‑й. Прочие страницы трудовой оказались девственно чисты. Это подтверждало версию, намедни озвученную мамой Славика, – «бездельница». Родители были людьми советской закалки – отец бывший военный, уволился с Балтфлота в звании капитана второго ранга, мать сорок лет отработала воспитательницей в детском саду – к трудовому стажу они относились по старорежимному трепетно и отзывались о странной тетушке неодобрительно. Мама высказалась откровенно: единственным полезным делом в ее жизни оказалась неслыханная щедрость по отношению к Славику. И то после смерти.