— Прошу прощения, детектив, — обратился Йошима к Корсаку, который стоял ближе всех к левому бедру Гейл Йигер. — Вы не могли бы подержать эту ногу в таком положении?
— Или того хуже. — Ей нравился Фрост, всегда жизнерадостный и безропотный, но видеть его таким нытиком было невыносимо. Она похлопала его по плечу и по-матерински улыбнулась, Фросту, казалось, было приятно такое нежное участие, пусть даже со стороны Риццоли, которая никак не годилась на роль матери. — В следующий раз я прихвачу для тебя пакет, чтобы ты мог блевать спокойно, — пообещала она.
Я беспомощно шевелю наручником на левом запястье, которым пристегнут к раме больничной койки.
Вечер плавно перешел в ночь. Они смыли с себя под душем следы любовной страсти, а потом стояли перед зеркалом и смеялись, разглядывая себя в одинаковых гостиничных халатах. Они заказали ужин в номер и пили вино в постели, перед телевизором, настроенным на комедийный канал. Сегодня, решили они, не будет ни CNN, ни тревожных новостей. Сегодня ей хотелось быть как можно дальше от Уоррена Хойта.
Вы просили поделиться с вами воспоминаниями о моем раннем детстве. Я слышал, что мало кто помнит первые три года своей жизни, поскольку незрелый мозг еще не способен усваивать язык, который необходим, чтобы воспроизводить образы и звуки. Впрочем, каким бы ни было объяснение детской амнезии, ко мне оно не относится, поскольку я отчетливо помню многое из моего младенчества. Я даже могу вызвать в памяти образы, которые относятся к периоду, когда мне было всего одиннадцать месяцев. Вы наверняка не поверите и сочтете, что они выстроены на рассказах родителей. Уверяю вас, они реальны, и, если бы мои родители были живы, они бы подтвердили вам, что мои воспоминания точны и не могут основываться на чьих-то рассказах, тем более что относятся к событиям, о которых в нашей семье говорить не принято.