— Плевать, пусть даже он был бы связан как Тутанхамон. Любой нормальный мужик сражался бы, как зверь.
Я смотрю на своего водителя, чье лицо скрыто в тени. Я вижу только его силуэт и горящие глаза — глаза голодного зверя в ночи.
Ты выволок их из спальни в эту комнату, на деревянный пол. Связал доктора за запястья и щиколотки, заклеил ему рот скотчем, чтобы он не отвлекал тебя своим криком. Ты посадил его здесь, прислонив к стене, превратив в немого зрителя твоего спектакля. Ричард Йигер, еще живой, прекрасно сознает, что ты намерен делать. Но он не может помешать тебе. Не может защитить свою жену. И ты намеренно ставишь ему на колени чашку и молочник, чтобы вовремя услышать, не шевельнулся ли он. Посуда непременно разобьется об пол, стоит доктору попытаться встать на ноги. Предаваясь своим грязным утехам, ты не можешь одновременно следить за доктором Йигером, но и не хочешь, чтобы он тебе мешал.
— Я скажу тебе, по чему я бы точно не скучал. По преступлениям. По всякой мерзости, которая заставляет задумываться, что стало с миром.
— Я измеряю глубину раны. Почти пять сантиметров.
— Вы посылали эти фотографии мистеру Хойту?