— Ладно вам лаяться, — примирительно сказал Теркин. — Скоро там твоя уха-то поспеет, капитан?
Ленинград был похож на огромный склеп. Выбитые окна старинных домов казались мертвыми глазницами. Народу на улицах было довольно много, но эти люди больше напоминали призраков — худые, с тонкими, как ветки, руками и ногами, они двигались по мостовым, словно серые тени. Только тени скользят над землей, а эти люди шли, тяжело передвигая ноги и наклоняя туловище вперед, как будто в лицо им дул сильный ветер. Иногда они останавливались и поднимали лицо к небу, греясь в лучах нежаркого солнца.
Черные похожие на маслины, глаза Жерома весело заблестели — этот человек, похоже, умел улыбаться одними глазами.
Левка, гляжу, сейчас пол взглядом просверлит. Но Жора тему развивать не стал. Положил коробку обратно и пирожок с тарелки взял.
Но Лев не смог заставить себя уснуть. Стоило закрыть глаза, как перед ними начинали плескаться зеленые воды реки. Мышцы болели так, как будто их прокрутили через мясорубку. Гумилев ворочался на койке, с завистью прислушиваясь к ровному сопению Теркина и всхрапыванию Шибанова. В конце концов, это ему надоело и он вышел на террасу.