— Все еще болит? — спросила Лисса, пристально глядя на меня.
Коротко сообщив Альберте, что ему нужно «расследовать кое-что», Дмитрий вывел меня из здания, и мы зашагали к выходу из школы. Путь был неблизкий, и на всем его протяжении мы молчали. Я ничего не могла с собой поделать — все время мысленно возвращалась в хижину, вспоминала его объятия. В каком-то смысле отчасти именно это помогало мне справляться со всеми ужасами. Меня не покидало чувство, что воспоминания о случившемся в сторожке не отпускают и его.
— Я предпочитаю не допускать неприятностей, не дожидаясь, пока они произойдут, только и всего. Кроме того, для него и Василисы, если ты не будешь все время болтаться поблизости, жизнь станет легче.
Он на мгновение обнял меня и тут же отпустил.
Эмиль у бокового входа сражался с тремя стригоями. Он был в синяках и ссадинах, у его ног лежало тело четвертого стригоя. Я набросилась на одну из трех. Она не заметила моего приближения, и я сумела проткнуть ее колом почти без сопротивления. Мне здорово повезло. Кристиан тем временем поджег остальных. На лице Эмиля возникло выражение удивления, что не помешало ему проткнуть одного стригоя. Я прикончила второго.
Перед нами материализовалась бледная, слабо светящаяся фигура. Мейсон. Он выглядел как всегда — или нет? Обычная печаль была тут как тут, но я видела в нем что-то еще — что-то, чему я не могла дать точного определения. Паника? Огорчение? Клянусь, я разглядела в нем даже страх, но, спрашивается, чего может бояться призрак?