На лицах моих друзей (как, верно, и на моем) появилось то детское выражение ожидания и готовности разочароваться, какое возникает даже у немолодых, битых жизнью людей в ожидании подарка.
Рассказчица наконец подняла глаза. В них не было смущения. Опустить взгляд и покраснеть пришлось барышне.
Живот был голый, со сверкающим камнем в пупе, и я поневоле всё косился на это невиданное в петербургских салонах зрелище. Ах, как славно было вновь оказаться среди своих!
Прапорщик схватил со стола бюст императора, довольно изящно размахнулся и проломил майору висок крылом бронзовой каски.
Алина не стала настаивать. С сочувствием и печалью поглядела она на бедняжку.
Был, однако, некто, кого импровизированная остановка обрадовала.