Говорил он с вызовом, но в глазах читался ужас. Это придало мне уверенности, я заговорил спокойней.
Она взяла барышню за плечи, и обе заплакали, обнявшись.
– Он сумасшедший. Я не знаю, как он дожил до седых волос и не погиб. Его, наверное, Аллах хранит – как Он хранит дервишей, у которых в груди пылает огонь. Суди сама. Я давеча пошел к нему и сказал, что нам очень повезло: приемная дочь Рауф-бека у нас в руках. Надо ее украсть и обменять на пленницу. Чего проще?
Абреки сначала, как водится, занялись лошадьми. Потом вошли внутрь, огляделись. Галбацы повернулся к востоку, забормотал молитву. Нестарый старик молиться не стал. Он снял шашку, отстегнул чехол с пистолетом, потом развязал афыцыра. Зара покачала головой: видно, совсем неопытные в охотничьем ремесле люди. Не надо пленного развязывать, пока он не в яме. Вдруг накинется?
Это было во время привала, на берегу ручья. Галбаций поил свою лошадь на отдалении от нас, потом совершил намаз и ел, тоже наособицу, что-то свое.
Она прибавила последнюю фразу, глядя мне через плечо. Я обернулся и увидел, что с порога гостиной за нами наблюдают Стольников и Лебеда.