Больше я на штурм не ходил. Из меня будто ушла вся сила. Болел зашибленный бок, кружилась голова. Я говорил всем вокруг, что контужен и едва удерживаюсь в седле. Это было правдой.
История, которую он рассказал, в самом деле, была диковинная.
«Удивительная девушка, удивительная! – думал я. – Кто еще из столичных красавиц станет интересоваться серой армейской скотинкой?» Мне захотелось рассказать ей о своих солдатах что-нибудь необыкновенное. И, конечно, на ум пришел Никитин.
Галбацы смотрел на нее сверху вниз своими свирепыми, как у джинна, глазами.
Взвел Эмархан курок своего длинноствольного пистолета, упер дуло меж веток, прицелился. Если аварец оплошает и даст себя обезоружить, надо уложить его наповал.
– Доктор тоже про горячку… И отказал. Но ему я не могу всю правду, он болтлив, а вам расскажу. Вы – могила, я знаю.