– Что за дикие фантазии! Мне и в голову подобное не приходит!
Я не нашелся, что возразить, и почувствовал себя задетым.
Остальные засмеялись, и разговор о Лермонтове продолжения не получил.
– Нет, он молится, – ответил милицейский прапорщик и приложил руку сначала ко лбу, потом к груди. – Зря теряете время. Ничего он не скажет.
Стольников начал объяснять, почему он никогда не променяет отечество, каким бы уродищем (n'importe quel sort d'ourodistche) оно ни было, на заграницу.
Сколько всего интересного они делали вдвоем! Не было случая, чтоб в Джангызе случилось что-нибудь особенное, а Назифа об этом не знала.