Доктор Уотерхауз смотрит на него с тоскливой жалостью, адресуемой обычно дядюшкам, которые настолько заврались, что уже сами не отвечают за свою околесицу.
— Мы падаем к центру земли. К тому самому, от которого направлена центробежная сила — когда крутишь камешек на бечевке.
— Ториями мы стали называть их значительно позже, — поправляет Енох. — Впрочем, вопрос дельный: что такое было у меня в Лейпциге, в чём нуждались и грантемский аптекарь, и кавалеры, дожидающиеся в Париже, пока Кромвель состарится и умрёт от естественных причин?
— Даже я понял, что он имел в виду, — запальчиво отвечал Даниель.
— Уилкинс хочет превратить Лондон в Амстердам — я не про деревянные башмаки.
— С тех пор он трудится на Монетном дворе, перерабатывает свои старые книги да изрыгает пламень в Лейбница.