— Погодите, что-то память меня подводит… Разве Уилкинс был не в Оксфорде? В Уодем-колледже?
— Скажи старине Уилкинсу, что я не осуждаю его за переход в англиканство, ибо верю, что он сделал это ради реформирования церкви, к которому всегда стремились те из нас, кого уничижительно зовут пуританами.
— Он самый, — отвечал Уилкинс. Доктор смотрел, затаив дыхание; на широко открытом глазу, устремленном в окуляр, лежали зеленоватые отсветы.
— Вы на корабле, капитан которого не вступает ни в какие переговоры с пиратами, — говорит Даппа. — Ненавидит их лютой ненавистью. Прибил флаг к мачте двадцать лет назад; наш ван Крюйк — он скорее сожжёт корабль по ватерлинию, чем отдаст хоть пенни.
Пиво было из Голландии. Человек за столом — тоже. А вот вафли, которые он ел, были определённо бельгийские.
— Окно вашей и милорда Монмута спальни расположено весьма неудобно — вы, должно быть, из него высунулись?