Со стороны улицы под забором копошилась какая-то куча-мала. Вот откуда, оказывается, неслись сипы и хрипы!
Придвинув скамейку, фон Теофельс влез на нее и стал шарить рукой по божнице.
Он стоял в раздевалке, под иконой Николая Чудотворца; носатая балтийская физиономия раскраснелась от волнения, холеная эспаньолка воинственно топорщилась.
Приют бродяг преобразился. Пожалуй, даже стал уютным.
На дуло пистолета смотреть перестал, будто теперь ему и смерть стала нипочем.
На этот случай есть Симанчук. Он скрючился над урной, в пяти шагах от Рябцева. Изображает нищего, выуживает из мусора окурки. Не проглядит.