— Ну, — хмыкнул Томас. — Раз уж ты сказал «пожалуйста»…
Она подняла мою обожженную левую руку и погладила пальцами мою исковерканную ожогом плоть. К тому времени я уже неплохо мог шевелить пальцами, да и внешне рука уже не напоминала жуткий, наполовину оплавленный восковой муляж, хотя вид у нее все равно оставался не из приятных для глаза.
— Лжец, — негромко заявила она. — Ты хочешь этого. Я же вижу — хочешь.
— Нам с ней придется прийти к соглашению насчет отсутствия соглашения.
— Тридцать сребреников, — дошло, наконец, до Томаса.
Я направился в мастерскую. День выдался яснее предыдущего, однако тучи на небе не рассосались. Снегопад прекратился, хотя ветер сдувал достаточно снега с сугробов, так что особой разницы я не замечал. Взгляд в зеркало показал, что кончик моего носа, равно как мочки ушей и скулы у меня обморозились. Вид они имели такой, словно пострадали от солнечного ожога. В сочетании с синяками под глазами они придавали мне, я решил, совершенно неотразимый вид.