— Тебе пойдет, у тебя шея красивая, — Анитка ловко расплетала мою спутанную косу. — Знаешь, Сьюз, а он бы тебе подошел. Он симпатичный, и вообще…
— Вот и верно говорят, что долгий мир не к добру. В прежние-то времена при таких вестях долго не раздумывали. Детвору и девиц — за стены, скот к замку ближе перегнать, мужикам за урожай взяться…
Утро завертело хлопотами, но мысли снова и снова возвращались к ночной жути. Зигмонд молчал, хотя наверняка замечал мои вопросительные взгляды. Анегарду не становилось ни хуже, ни лучше, и я невольно спрашивала себя, не окажется ли следующая ночь для него роковой. И посоветоваться не с кем: бабушка постанывала то ли во сне, то ли в забытьи, я с трудом заставила ее выпить немного отвара, но в себя она так и не пришла.
Пленник молчал, прикусив губу, и видно было, что в этот раз не из упрямства молчит — думает, крутит в голове неожиданно щедрое предложение. Подвох ищет, прикидывает варианты. Барон Ульфар не зря гордился своим умением подбирать ключики к трудным людям.
Столы накрыли во дворе, и расселись, не слишком разбираясь, кто есть кто. Наверное, это потому, подумала я, что его милость, вернувшись, сразу ушел к себе. При нем не очень-то забудешь, что не пристало посудомойке соседствовать с управителем, а ученику кузнеца из ремесленной слободки — заигрывать с дочкой начальника стражи. Это Анегард умеет сделать праздник общим и веселиться на равных с остальными — не зря по деревням так любят, когда он заезжает на грозовые аукалки или праздник последнего снопа.