Я молча кивала. Многим кажется, что лекарские зелья — сродни магии; доля правды в этом есть, но в основе — долгая и кропотливая работа, и не всяким рукам ее доверишь. Мы с бабушкой трудились от зари до зари, и для меня это оказалось великим благом: лекарское дело требует сноровки и сосредоточенности, устаешь под вечер не меньше, чем от любой другой работы, и на всякую ерунду вроде глупых страхов попросту не остается сил. Кошмары мучили меня каждую ночь, и каждое утро я тщетно пыталась понять, чей зов слышу и как от него спастись. Мятный настой не помогал, а просить бабушку нашептать его от дурных снов я не стала: она, бедная, и так ходила сама не своя, слишком много свалилось на ее плечи. Тревожить еще больше — нет уж! Справлюсь, ничего такого уж страшного не происходит — подумаешь, дурные сны! Ладно бы еще и днем плохо было… но стоило поутру плеснуть в лицо холодной водичкой и начать думать о том, сколько всего нужно успеть за день, как вязкая ночная беспомощность отступала, таяла, словно туман под солнцем. И единственное, что донимало меня, — непривычное многолюдство.