Я пискнула: силушки в кузнецовом сыне — подковы гнуть, а не девчонок обнимать! Да и дышать, уткнувшись носом в широкую грудь, все-таки затруднительно.
Гарник пригладил усы, глянул вопросительно: ну?
— Знаешь, была б я мужчиной, я бы тебя не забыла.
— Бегать мог, значит, и идти можешь. Или тебе нужно, чтоб собачка за пятки кусала?
— Ну… это хорошо, Зиг, я за тебя рада, но смеяться-то чего было?!
Я покосилась на окно, на дверь. Представилось — вот так войдет гость незнаемый, а к утру будешь сырое мясо зубами рвать… а отказать путнику в ночлеге — Великого отца прогневить, ведь и сам он, сказывают, ходит иной раз по дорогам в смертном облике.