Мой ход. У меня в поле зрения никого. Я, сильно пригнувшись, пронёсся к правому углу корпуса, задержался на секунду, снова огляделся, затем вдоль стены, хоронясь за кустами, проскользнул к крыльцу. Крыльцо резное, пышное, вокруг всё те же кусты, потеряться на фоне всего этого — проще некуда. Присел, положил автомат на перила. Никого.
— Серый, готово! — доложил он. — Ни пулемёта, ни радио у них.
Точно, обещал. Обещал отвезти к мужу, который погиб у меня на глазах. Причём к живому. Такое он, муж, с меня обещание взял. Правда, на тот момент никто не знал, во что именно выльется утечка этого вируса. А сейчас внешние условия изменились, и на обещания не повлиять они никак не могли. И повлияли.
За рулём сидел средних лет русский мужик с совершенно бандитской мордой, лишь недовольно поморщившийся при виде уставившегося на него ствола, а справа от него, в спокойной и расслабленной позе, сидел худой лысоватый старик с умным и даже интеллигентным лицом, явно кавказец, который, увидев нас, лишь сделал приглашающий жест.
— Ну ты и спросил. Я что, помню, что ли? — удивился он. — С училища об этом не задумывался.
Пилецкий рванул к своим с низкого старта, по пути совершенно беззвучно обматерив своего мучителя, зная наперёд, что до того ни одного слова не донесётся. Но не преминул нажаловаться Клешне, который, тоже будучи в лёгком подпитии, блеснул смелостью и отправился на разборки к командиру «спецов», сидящему на броне своей угловатой, заляпанной пятнами камуфляжа бронированной машины.